Кубики - Страница 17

Остапенко Сергей: Я находился в квартире Третьякова Павла, когда по телефону позвонила Таня Волкова, она была у Москалевой Лены, и Лена попросила нас прийти к ней домой. Ранее мы встретились с Третьяковым на улице и взяли пива, а потом уже у Третьякова выпили грамм по сто водки. После звонка Лены Москалевой мы с Третьяковым пошли к ней домой. Зачем Лена приглашала нас к себе домой, я не помню. Мы с ней проживаем рядом, кроме того встречаемся. Также я знаю ее сестру, старшую по возрасту, чем Лена. Зовут сестру Ирина, она инвалид, хромая и вдобавок психически больной человек. Я видел Ирину Москалеву несколько раз, у них дома, когда был у Лены в гостях. Никаких отношений с Ирой я не поддерживал и не общался с ней. Когда мы пришли в квартиру Москалевых, то в это время в квартире находилась одна Ира. Она открыла нам входную дверь и после того как мы сказали ей, что будем у нее в квартире ждать Лену, Ира пошла в комнату смотреть телевизор. Мы с Третьяковым тоже пошли в комнату и стали смотреть телевизор без звука. Из комнаты Лены доносилась плохая музыка, я хотел пойти выключить, но Третьяков вдруг предложил мне совершить с Ирой половой акт. Я не помню, что я ответил Третьякову, так как находился в нетрезвом состоянии. Потом Третьяков подошел к Москалевой Ирине, которая все время лежала на диване, распахнул на ней халат и снял с нее трусы. При этом она сопротивлялась и невнятно что-то бормотала, высказывая тем самым возмущение. Она в силу своей больной психики не может внятно говорить. Когда Третьяков снимал трусы с Иры, она громко кричала. После того как Ира стала кричать, я подошел к ней и положил на лицо какую-то тряпку, чтобы не было слышно криков, это оказались ее трусы. И Третьяков лег на Иру, а я смотрел на это. И мне еще показалось, что я видел одного человека в квартире. Этот человек — Зуев Олег, он проживает через дом от Москалевых. Однако через некоторое время ощущение присутствия Зуева пропало. Я сейчас не помню, когда оно пропало, но уже после того, как Третьяков предложил совершить половой акт с Ирой и стал раздевать ее. Третьяков, он сразу же лег на нее сверху и совершал с ней, а она обижалась и что-то невнятное говорила, я не разобрал из-за дефектов речи. Я не ложился на Иру, я вообще почти не вступал в интимные отношения; когда Третьяков слез с Иры, я только немного потрогал ее за влагалище и испачкал пальцы в крови, прикоснулся рукой к члену, поэтому он тоже в крови оказался, и еще я кончил на Иру случайно. А потом неожиданно зашла Лена и застала нас с Третьяковым, я не помню точно, успел ли он одеться, а я был в рубашке и трусах. Лена крикнула: «Что тут произошло?!», Ира начала плакать, Лена ее послушала, спросила меня: «Правда?», я сказал: «Нет». А Волкова в это время спрашивала Павла, насиловали ли мы Иру, Павел сказал: «Нет», а из-за их спин выглядывал Зуев, а потом Лена ударила меня по лицу и закричала, чтобы мы все убирались. Я оделся и ушел вместе с Павлом...

Волкова Татьяна: Я с Москалевой Леной знакома уже четвертый год, можно сказать, что она моя самая близкая подруга, и наши парни, с которыми мы встречаемся, — тоже между собой дружат. Я вечером пришла к Лене, у нее сидел какой-то пацан с длинными волосами, кажется, его фамилия Зуев, он принес ей магнитофон и пил чай, я даже подумала, будто Лена начала гулять с этим Зуевым, потихоньку спросила Лену, но она покрутила пальцем, что я дура, и сказала, что просто не может его выставить. Я посоветовала позвонить Сереже, она так и сделала, но его мама сказала, что они с Павлом куда-то ушли, я набрала Павлика, и они были у него дома. Тогда Лена пригласила их к себе, мы так и раньше делали — у Москалевых трехкомнатная квартира, и когда нет ее родителей, мы можем все ночевать, а Ира, это сестра Лены, она спит в своей комнате и родителям ничего не рассказывает. Потом позвонила Верка — наша общая знакомая, — и сказала, что к ней принесут шмотки на продажу, и мы решили пойти посмотреть, и мы ушли, осталась только Ира, а Зуев незаметно сам ушел, видимо, понял, что лишний. Пришли к Верке, просидели час, позвонила эта Веркина красавица и сказала, что не сможет. Ну мы еще посидели у Верки и пошли обратно. Ленка открыла дверь, мы заходим в зал, а там Ира чуть ли не голая, плачет. И наши пацаны — полураздетые. Картина ясная. Я спросила Павлика, он говорит, ни-ни, не трогали, Ленка тоже спросила Сергея, тот отказывается — не насиловали, Ирка ревет, и тут этот Зуев снова приперся за своим магнитофоном, дурдом полный. Ленка залепила Сергею пощечину и всех выгнала. Я пришла домой, потом ко мне прибежала мама Остапенко, говорит, надо, мол, мальчиков наших спасать, а то сядут. Я отвечаю: «А мне за Павла вписываться не резон, он мне с хромоногой и дурной изменил». Она просит: «Имей совесть, они хорошие ребята, а сядут в тюрьму из-за этой больной Иры, она, может, сама их совратила». Я спрашиваю: «Хорошо, и что теперь делать?» Она: «Дадим денег». Я согласилась, но говорю: «У меня денег нет». Она: «Ладно, я тебе займу, отдашь, когда сможешь, вот тебе пятьсот долларов», — и мы пошли к Ленке.

Это уже была ночь. Пришли, у Ленки сидел Зуев. Мама Остапенко говорит: «Это, конечно, все ужасно, но давай по-тихому, я ему, гаду, то есть Сергею, всю морду разобью, только сажать его не надо, он же тебя любит, и вы поженитесь», а Ленка подняла крик, что не надо мне ваших денег, а Зуев, как заполошный, бегал вокруг Ленки и просил: соглашайся, надо брать деньги — уговаривал, и мама Остапенко тоже просила, а я послушала, развернулась и ушла. Потом на скамейке села покурить и видела, мать Остапенко вышла, тоже явно ни с чем, потому что плакала и матом ругалась, даже забыла у меня свои баксы забрать, а минут через пять из подъезда вылетел Зуев и тоже куда-то помчался.